Брат побежал и я побежал )

[balar-2015]

Или Здравствуйте, я Реньянен из Гондолина, и на самом деле мы с Россэ не близнецы и даже не братья, но в нашем случае наличие или отсутствие родства по крови погоды не делает

Гондолин и Падение
Я родился в 435 ГС и сам в юности ни к какому из Домов Гондолина не примкнул. Начал учиться на мастера музыкальных инструментов, работая именно с деревом, в процессе учебы освоил изготовление духовых, в основном флейт, которые любят в Доме отца, и плюс-минус ударных, - но вот за всяческие струнные (арфы и пр.) пока сам не брался. Забегая вперед - на момент настоящих событий по большому счету все еще считаю себя недоучкой и не стал бы называться ни в чем мастером.

Мой отец – нолдо, Сенданен (меня позже назвали в противоположность ему), родился в этих землях в первых годах Солнца. Отец отца и мать отца были нолдор из Тириона, соратниками Турукано и его спутниками в Исходе. Мать – Лимэйтель, из синдар Невраста, родилась до Солнца и Луны. Встретились они в Неврасте, когда Турукано обосновался в Виньямаре; После переселения в Гондолин они сознательно примкнули к разным Домам и не испытывали никаких проблем по этому поводу. (Отец - к Дому Фонтана; он воин и мастер-оружейник. Мать - к Дому Древа; она воин и мастер-селекционер ). Отец - Очень гордый Очень нолдо, а мать как раз его уравновешивает в этом.

В 472, когда случается Нирнаэт Арноэдиад, мне 37, меня на битву не брали, да я и не рвался. Оба родителя выходили в войске Турукано и оба вернулись, после чего отец решил, что пора научить меня обращению с оружием, ибо он видел, насколько все может быть плохо. Мастера меча из меня тогда не вышло - занимался я, хоть и со старанием, но без особого увлечения - но отбиваться с тех пор могу. В 510, когда происходит Падение Гондолина, мне 75, родители опять ушли в бои, меня с прочими небоевыми и младшими отправили укрываться - но так как бои шли потом и по улицам, отбиваться все равно пришлось. Мне на руки сдали Кельвен, которую я знал не то что бы близко, знакомство водили все больше мои родители с ее родителями. Перед расставанием родители сказали мне: "Уходи вместе со всеми, мы потом тебя найдем". Кто же знал, что уходить вместе со всеми придется за пределы города, за пределы гор, вниз по реке, до самого моря? Найдут ли они меня теперь, если уходить "вместе со всеми" пришлось так далеко?

В Гаванях Сириона
До Гаваней мы с Кельвен добрались к 511 и на какое-то время обосновались там. На новом месте я обучение мастерству не продолжал, занимался чем придется, и на то, что смогу продолжить дело души в неспокойные времена, особенно не рассчитывал. В поселении с таким количеством бежавших от войны предметы быта, кружки-ложки-сундуки и прочее куда нужнее, чем хороший барабан. Кельвен при этом постоянно вопрошала, почему я не занимаюсь своим делом, ты-же-мастер, у-тебя-же-призвание. Я ей не говорил, но, помимо того, что предметы быта действительно идут нарасхват, в отличие от, я еще и не чувствовал, что смогу заставить дерево снова зазвучать. Как будто забыл, как это.

В первые же дни моего пребывания в Гаванях я познакомился с Тьелкароссэ.
Он прибыл с Балара то ли помогать беженцам, то ли по своим каким-то делам. Момент встречи был стоп-кадром для обоих; когда дали друг другу прозвища - Формен и Хьярмен - я уже и сам не помню, и в целом от знакомства было ощущение, что мы всегда друг друга знали. Он тоже мастер по дереву - занимается тем же, тем и я сейчас. Он чувствует, как дерево работает, я слышу, как оно поет.
С тех пор постоянно стали навещать друг друга, оставаясь в гостях по нескольку дней-недель - Тьелкароссэ появлялся в Гаванях и брал меня к себе в гости на Балар, поручившись за меня перед лордом Кирданом. Жил он не один, а с подругой Маэв, кораблестроительницей - и мечтал о большом и полном жителей доме. Но пока что их в этом доме было только двое; и он очень быстро начал уговаривать поселиться вместе и меня. Совсем покидать Гавани я не хотел, так как чаял еще дождаться родителей или услышать вести о них - хотя Кельвен считала и говорила, что если они не пришли сразу - то все, уже не придут.

А еще Россэ постоянно рассказывал об Эрейнионе. Едва ли не с первой встречи.
Тогда он помянул - опять же, и не помню, по какому поводу - своего "лорда Эрейниона", и ни одна встреча потом не проходила, чтобы он не фонтанировал рассказами Имя это - как я с первого раза понял - точно было мне знакомо, но вот откуда? (Откуда же знакомо, ведь знакомо так звучит, нет, я точно слышал, помолчи, Формен, я точно слышал... ахтыж вашужмать )))
То, что я вспомнил, я вслух не произнес. Такое имя не может быть просто совпадением - то, что я знал, что подозревал и о чем думал, я предпочитал держать при себе. А восторги друга не прекращались, и половину его рассказов о походах с его лордом на берег я выучил наизусть.

К 520 году, когда я так и не дождался родителей и практически утратил уже надежду что-то о них услышать, я поддался уговорам друга и приготовился к переезду к нему - на Балар. Помимо прочего, он сказал мне, что там я с вероятностью смогу продолжить свое дело души, и не только заняться им, но стать даже лучше. Мы распрощались с Кельвен, которая решила остаться в Гаванях, и я отправился с Россэ.

На Баларе
И в 520 году, когда мне было 85, я ступил на Балар уже не как гость, а как будущий житель, все еще привыкая к мысли, что дом моего друга и Маэв по прозвищу Ниса, где до сих пор я лишь гостевал, будет теперь и моим домом. И лорд Кирдан принял меня как жителя острова.
Я вновь взялся за свои флейты, восстанавливая навык, и совсем было решил, что теперь-то заживу спокойно и мирно - но этому не дано было случиться, во всяком случае, не полностью.
Друг, сказав что-то вроде "Переехал - теперь не отвертишься!", потащил-таки меня знакомиться со своим лордом Эрейнионом.
О, это незабываемое впечатление, когда фамильное сходство с погибшим королем Тургоном совершенно неоспоримо. Но если бы дело было только в этом! Едва я увидел Эрейниона впервые - не считая даже этого сходства, которое бросалось в глаза - в нем было что-то такое, что я вдруг как-то очень хорошо и ясно понял, отчего мой друг никогда не замолкал и столько своими рассказами фонтанировал.

Мысль присоединяться к другу, его лорду и их отрядам во время разнообразных рейдов в Гавани и на побережье по-прежнему не вызывала моего восторга. У меня было свое оружие, клинок работы моего отца - легкий, изогнутый, в руке как родной - но я не стремился к битвам и подвигам, и несколько раз отвечал Россэ - "нет, я не хочу". Но однажды так случилось, что когда очередная такая авантюра в моем присутствии обсуждалась, сам Эрейнион обратился ко мне и сказал: "Ты же с нами?" Я услышал его голос и понял, что да, сразуда, я согласен со всем ))

И дальше было больше. Я понял, что как боевая единица я не так уж и плох. В наших визитах на побережье мы с другом, когда была возможность, старались пробежать мимо дома Кельвен и взаимно убедиться, что "мы живы - ты тоже - все хорошо". В один из таких рейдов мы отбили от тварей Лантэгиля. Близко знакомиться не было ни времени, ни возможности, да и сам он был не сильно-то в хорошей форме. Мы сгрузили его Кельвен, с мыслью, что это временно и на реабилитацию - но он, как потом оказалось, остался у нее жить.

Но жизнь моя состояла не только из военных операций. Поначалу я думал, что практически не буду заниматься своей специальностью, а больше буду помогать другу в его работе - потому что бытовые предметы для жизни сейчас нужнее тем, кто прибывает на Балар, не имея над головой даже крыши, а стрелы и древки нужнее тем, кто ходит в рейды на материк. Но потом со мной приключилась история, о которой я никому, кроме Формена - Россэ - и Эрейниона не сказал (впрочем, лорд Кирдан и старшие могли и сами догадаться, в чем было дело)) - но именно эта история напомнила мне, как после суеты, трудностей и прочих военных ужасов слышать музыку - сначала у себя в душе, потом - в море, потом - во всем остальном, и да, в дереве. Благодаря этому я стал работать дальше, восстанавливать навык, понемногу учиться новому, что раньше не пробовал - и сделал впервые в своей жизни арфу, которую подарил потом Эрейниону.

В 532 - происходит вынос Гаваней Сириона. В подкреплении, которое послал на берег Кирдан, не могли не оказаться мы с друзьями, но пришли наши корабли поздно, когда все уже кончено было - и нам оставалось только выносить на себе пострадавших и выживших, искать, вытаскивая из завалов, переправлять на корабли - и на остров. Мы с Россэ на себе вынесли Лантэгиля и Кельвен, живых, слава силам, и прочих, до кого дотянулись. Друзья наши потом поселились вместе с нами в том же доме, и мастерскую мы расширили, чтобы всем было удобно.
Операция эта была если не физически, но уж эмоционально всяко тяжелее, чем что-либо из того, в чем нам ранее приходилось участвовать. И, думаю, именно после нее Эрейнион назвал нас не просто Формен и Хьярмен, севером и югом, но произнес (случайно ли, специально ли) Форма и Хьярма - назвал правой и левой рукой.